Наш автобат шел к ней долгим путем. Горькая пыль дорог отступления из Прибалтики, холод и разводья на Дороге жизни под Ленинградом, сожженная и разрушенная гитлеровцами Варшава, площадь перед рейхстагом...

Я не стрелял в тот день. Опустившись, на подножку кабины, сидел, привалившись к дверце и держа в опущенных руках карабин. Высоко над нашей колонной барражировали истребители, надежно прикрывавшие нас последние месяцы. И мне вспомнилось, как гонялись даже за каждой отдельной машиной «мессеры» в начале войны. Наш батальон тогда отступил с войсками под Ленинград. 19 ноября 1941 года на лед Ладоги сошла первая машина батальона — ГАЗ—АА. Лед выдержал. За ней пошли роты, в которых были полуторки, а мы, водители трехтонных ЗИСов, вынуждены были остаться — лед еще не окреп.

Наконец, в первых числах декабря пришла и наша очередь. С выключенными фарами колонна 1-й роты осторожно спустилась на лед. 35 километров ехали почти до рассвета, и никто не мог понять, почему машины плохо тянут не второй и третьей передачах, С рассветом разобрались: лед прогибался под машиной, образуя широкую впадину, и получалось, что наши ЗИСы все время идут на подъем. Пришлось рассредоточить колонну, набрать интервалы 75—100 метров.

С рассветом в воздухе появились «мессеры». Они непрерывно заходили для обстрела. Летела щепа от пробитых бортов, неожиданно в лобовом стекле появлялись круглые пробоины, от кото-рых во все стороны разбегались лучики трещин. Не все доехали до Тихвина. Но мы знали, что ленинградцы голодают, что каждая машина с продовольствием спасет сотни жизней. И вот мы опять на льду Ладоги. В кузовах — мясо. Опять сорокаградусный мороз, вражеские самолеты, предательские полыньи, чуть подернутые сверху тонкой ледяной коркой.

Вскоре пришел опыт. Колонна была слишком удобной целью для авиации противника. Мы стали ездить группами по две-три машины. Сложилась и наша бригада — земляки-москвичи Дмитриев, Малкин и я. За сутки делали по два-три рейса. Наступала зима с метелями, со снежными заносами, порывистый ветер свистел во всех щелях кабины, стыли руки, спать нам почти не приходилось, хотя глаза слипались сами.

Придумали мы себе своеобразный будильник. Подвешивали в кабине котелок с гайками, гильзами и разным металлическим хламом. Грохотал котелок на неровностях обледенелой дороги так, что и мертвого разбудил бы. А некоторые пристраивали за спиной карабин, чтобы затвором он давил в спину и не давал засыпать.

Снегопады заставили пробивать в снегу новые трассы, машины шли как в туннеле. И вот однажды нас подстерегли вражеские стервятники. Раньше мы обычно разъезжались в разные стороны, но тут деваться было некуда: слева и справа снежная стена. На третьем заходе «мессер» подловил меня. Близким разрывом бомбы с ЗИСа сорвало капот, осколки пробили две шины слева. Но остановиться — значит создать пробку на дороге, задержать десятки машин, подставить их под удар. 15 километров тянул тогда «на честном слове» и до места добрался почти без резины, на одних дисках.

Так мы работали всю эту зиму и следующую.

Были и удивительные задания. В новогоднюю ночь, с 31 декабря на 1 января 1943 года, во время подготовки к прорыву блокады мы возили лестницы. Да, самые обыкновенные деревянные трехметровые лестницы. Накануне командир роты старший лейтенант В. Троицкий был вызван комбатом майором В. Трубченко. Вернувшись, он отдал распоряжение готовить машины для выполнения особого задания. Ночью мы привели свои ЗИСы на деревообрабатывающий завод. Здесь с недоумением узнали, что «особым заданием» будет перевозка лестниц. Но наше дело солдатское. Лестницы мы погрузили и уже в наступающем рассвете доставили в небольшой лесок неподалеку от невского берега.

Противоположный берег Невы, высокий и крутой, гитлеровцы полили водой, и он представлял собой гладкую стенку, на которой не за что было ухватиться. Вот тогда-то в ходе наступления и пригодились наши лестницы. Солдаты 136-й и 268-й стрелковых дивизий смело выскакивали из траншей на лед. В течение 5—10 минут штурмовые группы преодолели открытое пространство и по лестницам забрались на ледяной вал.

Завязалась рукопашная схватка, врага выбили из траншей.

Много потом было сложных заданий, тяжелых рейсов по разбитым фронтовым дорогам и бездорожью. Росло мастерство шоферов, совершенствовались командиры. Мы освобождали Прибалтику, шли с войсками по Польше, подвозили снаряды к танкам и прямо из кузовов передавали их в башни. А в Берлине 2 мая 1945 года танкисты получили от нас снаряды перед самым рейхстагом.

Но суровых будней Дороги жизни, топких торфяников Ленинградской области, опасных рейсов по Ладоге с открытыми дверцами, чтобы шофер успел выпрыгнуть, если машина угодит в полынью или трещину, мне не забыть никогда.

Другие материалы по теме:

• Год великой победы
• Из фронтовых воспоминаний