Евгения Романова

РЕСТАВРАТОРЫ

Легкий снежок неторопливо ложится на тротуары главной улицы города. Мимо меня по своим делам спешат люди, я же оказалась здесь потому, что собираюсь посетить один из музеев города. Однако паутина лесов, затянувшая обшарпанные стены некогда великолепного дворца, построенного в конце XVIII века, наводит меня на мысль, что мой визит пришелся не ко времени.

Я все еще растерянно стою перед входной дверью, на которой покачивается табличка «Закрыто», раздумывая о том, что мне делать дальше, когда откуда-то из-за сложенных в штабеля строительных материалов появляется молодой человек в синей рабочей спецовке и желтой каске. Поравнявшись со мной, он говорит:

– Музей на реставрации, приходите, когда откроется!

– А когда он откроется? – машинально спрашиваю я, рассеянно оглядывая закрытое лесами здание.

Молодой человек неопределенно пожимает плечами. Я вздыхаю и, развернувшись, иду прочь. Сегодня у меня не получилось приобщиться к прекрасному. Что ж, бывает! Ничего страшного.

– Подожди! – окликает меня молодой человек, почему-то перейдя на «ты», и немного неуверенно продолжает: – Хочешь… хочешь посмотреть, как работают реставраторы?

Я останавливаюсь, еще не вполне понимая смысл услышанного. Неужели запланированное мной посещение музея все-таки состоится? Конечно, я хочу посмотреть, как работают реставраторы! Что-то подсказывает мне, что экскурсии подобного рода не очень-то приветствуются на самом деле, но как при этом хочется попасть туда, куда при других обстоятельствах доступ мне был бы закрыт.

Видя, что его предложение вызвало интерес, молодой человек импульсивно хватает меня за рукав куртки и тянет в сторону двери.

– Идем, – торопит он, видимо, опасаясь, как бы я не передумала, а потом поспешно добавляет: – Если будут спрашивать, скажи, что ты в Архитектурно-строительном учишься… на всякий случай!

Я согласно киваю и, шагнув через порог, мгновенно оказываюсь в другом мире. Реставраторов пока не видно, но в воздухе висят легкие облака мела, под ногами скрипит какой-то строительный мусор, а из глубины здания время от времени доносится отдаленный гул и грохот.

Очевидно, что реставрационные работы в самом разгаре. Мой проводник решает последовательно показать мне весь процесс. Он полон энтузиазма, который незаметно передается и мне, хотя я все еще чувствую себя немного оглушенной и растерянной, понимая, что моему новому знакомому непременно попадет, если кто-нибудь узнает, что он зачем-то привел с собой совершенно незнакомого человека.

Однако моего проводника подобная перспектива, кажется, совсем не смущает. Мы входим в первое помещение. Затянутая паутиной лесов комната мало похожа на некогда величественный зал дворца. По шаткой деревянной лесенке, цепляясь за грубые перила, я взбираюсь на настил, который, кажется, готов в любой момент проломиться у меня под ногами, и оказываюсь под самым потолком. Здесь работают штукатуры.

От облаков строительной пыли и мела, от жара осветительных ламп у меня уже через пять минут начинает болеть голова. Но я с радостью готова терпеть эти мелкие неудобства, чтобы увидеть то, чего раньше никогда не видела. Размышляя, насколько, должно быть, тяжело целыми днями находиться в подобных условиях, я обращаюсь к невысокому коренастому реставратору, который правит этим царством штукатурки и гипса:

– Расскажите, что вы делаете?

– Да что рассказывать, – разводит тот руками, – сам ещё не знаю, с чего начать. Видите же, в каком все состоянии.

Я вижу. На мой непрофессиональный взгляд, всё просто ужасно, а реставратор, воодушевленный тем, как внимательно я его слушаю, тем временем продолжает:

– Это ещё ничего, бывает хуже. Самая сложная работа на чердаке. Надо перекладывать перекрытия, концы бревен сгнили. Менять всё надо. Здесь раньше был институт. Так они сделали ремонт по своему разумению, а теперь всё это надо вырубать, делать заново.

– Это, наверное, занимает много времени? – спрашиваю я. – Какой срок сдачи?

– Около года, – отвечает штукатур, да, больше года. Работы много.

Видно, что ему хочется поговорить, поделиться впечатлениями о своей работе, и я, кажется, начинаю понимать, зачем привел меня сюда мой случайный знакомый. Он искренне гордится своей работой, как и его коллега, пожилой реставратор, который, увлекшись разговором, даже забывает спросить, откуда я тут взялась.

Впрочем, это ещё не самая сложная работа. Мой новый знакомый рассказывает, что после штукатуров придут укладчики мрамора. Они будут покрывать мрамором пилястры зала. Вот чья работа требует терпения и аккуратности. Мне объясняют, что пилястра – это плоский вертикальный выступ на поверхности стены, который условно изображает колонну, но колонной не является. Я поворачиваюсь к одной из пилястр и кладу руку на её капитель. Меня охватывает благоговейный трепет. Кому из простых посетителей музея, кроме, конечно, самих реставраторов, довелось дотронуться до самой вершины колонны? – Это еще что такое?! – из состояния, близкого к трансу, меня выводит чей-то суровый голос. – Почему без каски? Вы вообще кто?

Я оборачиваюсь и вижу перед собой мужчину, в облике которого сразу угадываются черты начальника. В панике пытаюсь сообразить, что делать. В голове мелькает мысль, что меня сейчас выгонят отсюда, а вместе со мной и реставраторов, которые нарушили правила техники безопасности, допустив на опасный объект постороннего человека.

– Это моя знакомая, – объясняет мой проводник, – она будущий архитектор! Я хотел показать ей, как мы работаем!

Он умоляюще смотрит на пожилого реставратора, с которым я только что разговаривала, а тот, вытащив откуда-то из груды инструментов каску, нахлобучивает ее мне на голову и подтверждает:

– Она его знакомая, будущий архитектор. Пусть человек посмотрит, как мы работаем! – Чтобы я больше без каски тут никого не видел! – сурово предупреждает начальство и начинает спускаться.

Осторожно спускаемся следом за ним. С громким шумом вниз срывается кусок штукатурки. Я вздрагиваю от неожиданности.

– Нормальное явление, – спокойно говорит мой проводник. – Не обращай внимания. У нас такое часто бывает, а я мысленно говорю спасибо за каску суровому мужчине и пожилому реставратору. Все-таки правила техники безопасности никто не отменял.

Мы переходим в другой зал и снова оказываемся под потолком. Здесь уже поработали штукатуры, и теперь потолок украшают лепниной. Мой проводник объясняет, что эту лепнину называют врубной, потому что ее вырубают в гипсе. Пока она ещё совсем не готова. Потом, много позже, её покроют позолотой, стены обошьют бархатом, и этот зал вновь предстанет перед посетителями дворца во всем своем великолепии. Но пока всё вокруг голое, чуть припорошенное меловой пылью, совсем не похоже на то, что мы привыкли видеть в музеях.

Мой проводник показывает мне лепные узоры, что-то объясняет. Я лишь киваю, благоговейно оглядываясь по сторонам. Но молодой реставратор так любит свою работу, что ему хочется, во что бы то ни стало, приобщить ещё кого-то, в данном случае меня, к этому нелегкому, но такому удивительному делу.

– Можешь потрогать, – говорит он, показывая мне большую лепную розетку на потолке, – нет, ты правда посмотри, как работают реставраторы!

Декоративная розетка, откуда будет потом свисать люстра, пока что имеет совсем непрезентабельный вид. Она состоит из пяти элементов: четырех по краям и одного в центре, которые напоминают мне пять категорий древнекитайского учения У Син, лежащего у истоков понимания мироздания. Из специально оставленных отверстий во все стороны торчат провода. Между швами, разделяющими элементы, тоже видна проводка. Потом швы заделают гипсом, и снизу розетка будет казаться единым монолитом. Но я-то теперь знаю, что это не так.

Мой взгляд задерживается на единственном законченном узоре потолка. Прямо на меня смотрит лицо ангела в обрамлении из цветов и листьев. Осторожно касаюсь волнистых волос, тонких черт лица... и меня вновь охватывает благоговейный трепет. Пыльные строительные леса, освещенные электрическими лампами, совсем не похожи на райские сады, но в грустном взгляде ангела мне чудится что-то неземное.

Потом, много позже, когда дворец будет открыт для посетителей, я попробую найти тебя, ангел. Я узнаю тебя, даже когда ты будешь покрыт позолотой, ведь я видела тебя так близко.

Возвращая меня к реальности, мой проводник объясняет, что все это тоже врубная лепнина. Узоры изготавливают внизу, в мастерской, оборудованной здесь же, прямо под лесами. Потом их поднимают наверх и тянут по потолку.

– Видишь, – говорит он, показывая тонкий лепной ободок, – этот узор уже закончен, а вон тот ещё надо тянуть. Работы много.

Да, и здесь много работы. Этого трудно не заметить.

Мы переходим в последний зал из тех, которые хочет показать мне мой новый знакомый. Здесь работают художники. Роспись потолка уже закончена, а потому леса сняты. Но на стенах рисунок ещё в работе. Он выполняется в несколько этапов, а потому кажется пока неровным, зазубренным по краям. Это потом его разгладят, и он засияет всеми красками.

– Это ещё только начало, – смеется одна из художниц в ответ на мой вопрошающий взгляд. – Работы много.

Конечно, и здесь тоже много работы. Везде, в любом зале дворца ещё очень много работы, но реставраторы умело справляются со своей задачей, и через год, может, чуть больше, мы увидим ещё одну жемчужину из уникального ожерелья городской архитектуры во всем её великолепии.

– Спасибо, – говорю я, протягивая каску своему проводнику, когда мы вновь оказываемся на улице, – я и раньше подозревала, что реставраторы – удивительные люди, но теперь у меня не осталось в этом сомнений!

– Скажешь тоже, – смущается молодой человек, – мы просто делаем свою работу.

Мы прощаемся, и я покидаю территорию дворца, заваленную строительными материалами. По дороге домой я размышляю о том, что, приходя в музей, обычно не задумываешься, как была создана и воссоздана вся эта красота. Видишь только сияющее великолепие и даже не догадываешься, что за ним скрывается. Облака мела, срывающаяся со стен штукатурка, которая поднимает вокруг тучи пыли, ярко горящие лампы, от которых уже через пять минут становится жарко. Нам даже представить трудно, насколько тяжела работа реставраторов. Не жалея сил, они буквально из ничего воссоздают былое великолепие старинных зданий. Но теперь я навсегда запомню добрые и чуть усталые глаза тех, кто подарил нам заново всю эту красоту.

2004-2012

Другие материалы по теме:

• Евгения Романова ПОСЛАНИЕ В БУТЫЛКЕ
• Евгения Романова НЕОБЫКНОВЕННОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ СЕМИКЛАССНИЦЫ ОЛИ
• Евгения Романова ПОХИЩЕННЫЙ
• МЕРТВАЯ ПРИНЦЕССА maloir
• Ночная жизнь
• Евгения Романова СТИХИ
• Осторожный вирус
• Римма Коваленко Ах ты, Лиза - Лизавета
• Голубой день
• ФИЛЛИП БОНОСКИ да и нет
• ТАМАРА ЖИРМУНСКАЯ ДОРОГА ЧЕРЕЗ КОРАБЕЛЬНУЮ РОЩУ